Говорит, что выведет меня на одну линию поставки, через Бруса. Там смогут через таможню протащить редкое оборудование. Я вне себя от радости. Вася улыбается, даже распечатки аккуратно в кучу собирает.
На колени меня к себе утаскивает. Пока нежимся и лижемся все ладненько, а потом его лапы мне бока прощупывают, а жадный рот на сосок нацеливается прямо через платье и лифчик.
Я невольно замираю, и через какое-то время неловкость очевидной становится. Он нехарактерно смягчается, поглаживает меня практически нежно. Это так приятно, что я не выдерживаю и вскакиваю.
— Я пойду… молока попью, а то мне… нехорошо как-то, — платье одергиваю, это типа повод в глаза не смотреть.
Запястье он мне спокойно перехватывает.
— В чем конкретно нехорошо? — выдержанно спрашивает.
У меня нога правая дергается, и платье я еще раз поправляю.
— Как-то уставшей, разбитой себя чувствую.
— Я тебе массаж сейчас сделаю. Тебе расслабиться надо.
Усаживает меня на кровать. И совершенно бесцеремонным образом одежду начинает с меня стягивать.
Когда край платья до груди доходит, я панически возвращаю ткань обратно и пытаюсь вскочить снова.
Вот тут Кулак и взрывается.
Нагло меня к себе разворачивает, за локоть прихватывает. Черные глаза все просчитать намереваются.
— Это одно, если ты реально плохо себя чувствуешь. И другое, если… А ну стягивай тряпки.
Вырываю руку из его хватки, и это его злит до такой степени, что он ноздри раздувает. Я наконец-то вскакиваю, но скидываю с себя платье. Ну вот! Как и хотело его бычье Величество.
Только когда он ко мне нахально тянется, умудряюсь перелезть на другой конец кровати.
Вася на мгновение застывает. Рассматривает меня цепко. А потом в кулак покрывало собирает и с кровати стягивает. Я едва удерживаюсь в сидячем положении, потому что из-под меня тоже часть покрывала выскальзывает.
— Это что такое еще? — поднимается и рукой в стол упирается. — Ты че удумала?
— Я-я ничего… н-не удумала, — стараюсь усесться поудобнее. — Давай… давай сегодня, — нервно сглатываю и взгляд отвожу, — передохнем. Передышка как.
— Что? — глухо спрашивает он. — Передышка? От чего передыхать.
Не выдерживаю, и глаза на него вскидываю. Разозлен, растерян и насторожен.
— Я-я… да я просто… мне просто…
Он кидается ко мне, на моей половине кровати уже на себя дергает. Встречаемся лицом к лицу.
Его — красное от возмущения и разозленности, а мое красное от нервозности и стыда.
— А ну-ка конкретно, любимая. То, что ты сексом заниматься не хочешь, это я понял. Причину конкретную.
— Я хочу заниматься сексом, — твердо оправдываюсь я.
Он оглядывает меня, взглядом задерживается у развилки ног. Я так сижу, что только кружевная кайма трусиков видна.
— Лифчик сними, — хрипло требует.
Я расстегиваю крючки заторможенными пальцами и стаскиваю бретельки.
Соски под его взглядом моментально твердеют.
Внезапно чувствую прилив возбуждения. От того, что грудь ему добровольно показываю, а он одетый еще. Хотя он сотни раз уже видел ее.
И от того, что на коленях перед ним сижу.
Он так быстро наклоняется, что я не успеваю отреагировать.
Посасывает мой сосок. Неторопливо. Ласково. Увлеченно.
Словно даже наша перепалка не помешает его страсти.
Я запрокидываю голову, от удовольствия.
А затем Кулак затылок мне фиксирует и нападает на меня с поцелуями.
Через минут десять обессилено кончаю у него на языке. Лежа уже на спине. С широко раздвинутыми ногами. Абсолютно голая.
Соски ноют. Приподнимаясь, он один коротко поддевает, практически издевательски.
Слава богу, без всяких струйных оргазмов обошлось.
Нависая надо мной, он расстегивает ширинку.
Сдаюсь, конечно. Кулак меня, ожидаемо, еще расспрашивает потом, но я уверена, что он обо всем догадался. Не сложно дважды два сложить.
Вася делает вид, что ослабляет напор, но…
… у меня на сердце опасение селится.
Потому что, похоже, у него есть конкретный план.
И он точно никогда не отступит.
Неделя проходит сумбурно. Мы привыкаем к новому ритму жизни. Много дел насущных, и много планов на согласование. Кулак быстро принимает решения. Мне тяжело за ним поспевать, но, откровенно говоря, меня его решительность учит новому.
Чем больше я его узнаю, тем понятнее становится, как он вылез на самую вершину. У него невероятная адаптивность. Он бесится и злится от каждого мелочного изменения или препятствия, а потом раз — вник, переварил и адаптировался. Где нужно прогинает под себя, а где не гнется — сам пристраивается.
Вечерами, ночами и по утрам борюсь с бульдозером. Не шибко ушлый боец из меня.
Сама иногда вечера не могу дождаться.
И как только я жила без Вани и Васи все это время?
Кулак поразил меня до глубины души. Иногда кажется, он лучше меня знает, как козленочку помогать развиваться. Они иногда будто на своем языке общаются. Прав он был, когда сказал про одну кровь. Ваня грубость Кулакова совершенно по-иному воспринимает. И когда новоиспеченный папаша ласку проявляет, то козленочек впитывает ее без привычного сопротивления.
Страсти наши постельные с Вася до сих пор страх у меня вызывают. Кулак постоянно демонстративно на тормоза нажимает, но я-то его знаю. Набрался терпения и усыпляет мою бдительность. Все равно прет как танк к своей цели.
Пару раз дожидается моей тотальной обессиленности и снова ласкает меня пальцами, выгибая их внутри. Глазами меня жрет и жрет.
Я нахожу способы выкрутиться.
Но это он пока позволяет мне выкручиваться.
Никогда больше не позволяю ему все эти скорости и ритмы набирать. Едва от счастья не лопаюсь, когда мои запрыгивания на него безотказно действуют как отвлечение. Вася не способен отказать мне ни в чем. Когда я осыпаю его лицо поцелуями, удерживая в ладонях, он всегда нежно цепляется за мое запястье. И смотрит на меня неотрывно.
Напряжение нарастает.
В последний вечер он не сдерживается один раз и рвет простынь, которой я просто укутаться хотела, чтобы встать и сока себе еще налить.
Прорывается из него. Он чувствует, что я… все равно несколько зажата. А будешь тут незажатой! Блин, не хочу вспоминать, все к чертям полетит.
Басит мне угрюмо, что сам виноградный сок притащит. И смотрит
